Все это: погода, что-то такое в воздухе и цвете, тот аромат, которым я снова начал обильно себя поливать, напоминает мне об одном странном времени моей жизни. О времени, когда, по идее, я должен был решать свою судьбу и прилагать какие-то усилия, на деле же я почти все время сидел дома, смотрел в окно и был свято убежден, что жизнь - прекрасная, просто потрясающая, сногсшибательная, великолепная штука.
Вот только вся эта прелесть проходит мимо меня. А я сижу взаперти, в своей бетонной коробочке (хотя, на самом деле мой дом кирпичный), слушаю If the kids, Gorillaz, Blur, Грэма Коксона, смотрю то в окно, то в монитор (чаще в монитор), мечтаю и грущу. Особенно невыносимо становилось в ясные дни, когда солнечный свет золотил кирпичи моего балкона. Это в какой-то мере завораживающее зрелище разрывало меня на части.
Мечталось мне, что вот еще чуть-чуть и я достигну невъебической крутости. Наплевать мне на любовь и уважение других людей, я хотел казаться крутым, шикарным, остроумным и привлекательным лишь одному человеку - себе.
Шла последняя весна моего школьного периода. Утекло столько времени, а я понимаю, что ничего, мать его так, не изменилось. Не важно, сколько раз мне уже стукнуло 42, сколько раз я обозвал кого-то маленькой девочкой. Самой настоящей маленькой девочкой, идиотом, нет, мечтателем всегда оставался я.
Где я, а где молодость?
Вот только вся эта прелесть проходит мимо меня. А я сижу взаперти, в своей бетонной коробочке (хотя, на самом деле мой дом кирпичный), слушаю If the kids, Gorillaz, Blur, Грэма Коксона, смотрю то в окно, то в монитор (чаще в монитор), мечтаю и грущу. Особенно невыносимо становилось в ясные дни, когда солнечный свет золотил кирпичи моего балкона. Это в какой-то мере завораживающее зрелище разрывало меня на части.
Мечталось мне, что вот еще чуть-чуть и я достигну невъебической крутости. Наплевать мне на любовь и уважение других людей, я хотел казаться крутым, шикарным, остроумным и привлекательным лишь одному человеку - себе.
Шла последняя весна моего школьного периода. Утекло столько времени, а я понимаю, что ничего, мать его так, не изменилось. Не важно, сколько раз мне уже стукнуло 42, сколько раз я обозвал кого-то маленькой девочкой. Самой настоящей маленькой девочкой, идиотом, нет, мечтателем всегда оставался я.
Где я, а где молодость?